Личность А. П. Ермолова в описании российских дореволюционных историков

Практически все историки имперского периода, пишущие о Кавказской войне, признавали, что важнейшие перемены в ходе военных действий произошли после того как в апреле 1816 года главнокомандующим на Кавказ был назначен Алексей Петрович Ермолов. Если брать наиболее традиционную хронологию собственно Кавказской войны, то её начало относят к 1817 году, что совпадает с моментом прибытия этого выдающегося военачальника и государственного деятеля к месту своей службы.

Н. Ф. Дубровин в своём сочинении считает нужным сообщить, что сам Ермолов принял это назначение с радостью, чем немало удивил императора, который полагал, что столь хлопотный пост вряд ли будет рассматриваться как награда. Историк считал, что

Впрочем, не стоит думать, что Дубровин в данном случае упрекает Ермолова. Наоборот, автор считает подобное самолюбие вполне нормальным, ведь Ермолов готов был сделать много полезного не только для себя, но и для Отечества, а также и для населения того региона, которым он был назначен управлять.

Дубровин считал необходимым дать краткий очерк жизни Ермолова вплоть до его назначения на столь значимый пост. Это объяснялось тем, что, по мысли автора,

Дубровин подчёркивал, что в детстве и молодости Ермолов перенёс немало лишений. У его отца даже не было средств, чтобы нанять ему домашних учителей. Однако отец смог привить ему главные ценности, которые впоследствии определяли всю жизнь Ермолова. Дубровин даже приводит эти отцовские наставления юному Ермолову:

Служить в гвардии Ермолов не смог по недостатку средств, и был выпущен капитаном в нижегородский драгунский полк. Там он имел возможность во всех подробностях ознакомиться с устройством российской артиллерии. Впоследствии ему удалось вернуться в Петербург и занять место флигель-адъютанта при графе Самойлове. Именно в юности, по мнению Дубровина, сформировались особенности характера Ермолова, которые впоследствии проявятся и в его службе на Кавказе. Алексей Петрович отличался вспыльчивостью, мог быстро впадать в раздражение.

Многие черты характера на протяжении всей жизни создавали Ермолову многочисленные проблемы. Как отмечал Дубровин,

В крайне юном возрасте Ермолов успел принять участие в подавлении восстаний в Польше, войне австрийцев с французами в Италии и персидском походе Зубова. Однако быстрой и успешной карьере мешало то, что его брат оказался обвинён в политической неблагонадёжности, что отчасти повлияло и на судьбу самого Алексея Петровича. Жизнь в ссылке была весьма тяжела для Ермолова с его деятельной натурой, однако вернуться на государственную службу он смог только после смерти императора Павла I. По мнению Дубровина, после этого случая сам Ермолов всегда был готов выступить в защиту своих близких и подчинённых, стать за них ходатаем.

Как полководец Ермолов сложился во время наполеоновских войн. Уже в ходе кампаний 1806-1807 годов он, по мнению Дубровина, «составил себе известность храброго и замечательного военного человека». Ермолов не только показал себя храбрецом, но и стал, по сути дела, автором артиллерийского строевого устава. Алексей Петрович приобрёл огромную популярность в офицерской среде, он пользовался расположением самого М. И. Кутузова.

Дубровин не скрывал, что у Ермолова могли быть свои недостатки, он вовсе не был идеальным человеком. Однако автор полагает, что вряд ли Ермолов мог бы стать настолько популярным и пользоваться такой любовью окружающих, если бы он действительно не обладал множеством выдающихся качеств и талантов. Несмотря на всю свою гордость, в служебной деятельности Ермолов никогда не забывал руководствоваться простым правилом:

Дубровин даже полагает возможным говорить, что хотя Ермолов и был скрыт за официальной славой и заслугами других, однако именно его можно назвать одним из самых выдающихся героев 1812 года. Доказательством этого служило то, что многие хотели иметь при себе портрет Ермолова, который стал «как бы представителем славы русского народа».

При этом Ермолов продолжал иметь множество врагов преимущественно в высших слоях общества. Основываясь на письмах самого Ермолова, Дубровин говорил, что тот и сам признавал за собой в качестве недостатка излишнюю вспыльчивость неумение находить общий язык со всеми людьми. Вскоре после окончания военных действий в Европе Ермолов подумывал даже о том, чтобы оставить армию и жить частной жизнью, понимая, что вряд ли он сумеет сделать блистательную карьеру. Именно в это время, в своём орловском имении его и застало известие о назначении его на Кавказ.

Перед тем как приступить к рассказу о деятельности Ермолова, Дубровин счёл нужным дать его обобщённую характеристику как личности. В описании Дубровина Ермолов предстаёт перед нами как человек выдающийся, способный воздать каждому по заслугам и в плане награды, и в плане наказания. Он не только сам отличался личной храбростью, но и умел воодушевить подчинённых ему людей. Ещё одной характерной и весьма примечательной чертой Ермолова, в описании Дубровина были

Дубровин полагал, что император Александр был в курсе всех достоинств и недостатков Ермолова и вполне осознанно назначил его главнокомандующим на Кавказ. Дубровин также полагал, что «Кавказу тогда необходим был такой главнокомандующий как Ермолов».

Начало деятельности Ермолова на этом посту совпало с важной дипломатической миссией, он должен был выступить в качестве российского посланника в Персии и договориться о мире с этой державой. Несмотря на свой вспыльчивый характер, Ермолову удалось блестяще справиться с этим поручением, сочетая соблюдение дипломатического этикета с последовательным отстаиванием интересов России.

Говоря о деятельности Ермолова на посту главнокомандующего, Дубровин также обращает внимание читателей на то, что он мог проявлять разные стороны своей натуры. Имея репутацию жёсткого и даже жестокого человека, он всегда готов был пойти на определённые уступки, простить мятежников, если это обещало стратегические выгоды в овладении Кавказом. Он готов был вступать в переговоры с чеченскими и дагестанскими старейшинами, чтобы обеспечить реализацию своих планов. Вот весьма примечательная характеристика, которую Дубровин давал деятельности Ермолова:

Разумность такой политики подчёркивалась Дубровиным приведением высказывания самого Ермолова, который утверждал:

Ермолов, хотя и не забывал о важности дипломатических отношений с другими державами, однако полагал, что для усиления русского господства над Кавказом важны, в первую очередь, не они, а именно пресечение внутренних беспокойств среди горцев. Примером своей независимости горцы могли возбуждать мятежный дух, который распространялся на всей территории края и даже за его пределами.

Дубровин приводил свидетельства того, что Ермолов считал нужным отказаться от прежней тактики, которая сводилась к наказанию отдельных мятежников и горских правителей уже после того, как они совершали какое-то действие против российских поселенцев или войск. По мнению Ермолова, необходима была новая тактика:

Дубровин подчёркивал важность того, что Ермолов предлагал переходить от политики отдельных воинских экспедиций к установлению регулярного владычества над кавказской территорией. Это должно было способствовать интеграции кавказских земель в состав России, тогда как до этого можно было рассчитывать максимум на отражение набегов горцев и месть за те, которые им всё же удалось совершить.

Подводя итог действиям Ермолова в качестве главнокомандующего, Дубровин давал ему самую лестную оценку. Он полагал, что Ермолов сумел создать у горцев ужас перед своим именем, причём добился этого не напрасными жестокостями, а неизменными победами. Его новая тактика, которая заключалась в регулярном разорении враждебных аулов, проведении просек и уменьшении контролируемой горцами территории, дала свои плоды. Эта тактика оказалась гораздо более успешной, чем та, что бытовала до Ермолова. Дубровин давал такую оценку действиям главнокомандующего:

Крайне высокую оценку Ермолову как полководцу и государственному деятеля давал также и В. А. Потто. Он говорил, что при хронологическом изложении событий Кавказской войны может создаться впечатление, что она вся распадалась на отдельные регионы, в каждом из которых были собственные проблемы. Однако

То, что Кавказская война превратилась из различных зачастую не связанных между собой стычек в единое политическое действие, было, по мнению Потто, заслугой Ермолова.

Назначение Ермолова на свою должность было воспринято войсками на Кавказе с величайшим восторгом. Потто пишет о том, что Ермолова воспринимали как

Историк полагал, что мысль о том, чтобы получить в свои руки управление Кавказом, пришла Ермолову ещё в молодости, когда он участвовал в персидском походе. Причём Потто объясняет это не честолюбием, а стремлением к благу России и Кавказского края. По мнению историка,

Сложно сказать, насколько Ермолов был действительно способен на всё это в свои 19 лет.

Деятельность Ермолова должна была выглядеть особенно благоприятно по контрасту с тем, что происходило на Кавказе до его назначения. В данном случае Потто не пожалел чёрной краски для описания сложившейся к тому времени ситуации. По его мнению, огромное количество русской крови, которое уже пролилось к тому времени на Кавказе, так и не привело к нормализации положения в крае. Казачьи станицы и другие русские поселения продолжали страдать от постоянных набегов и фактически находились в осаде. Сообщение между населёнными пунктами было крайне опасным. Потто писал, что

Даже присоединённые уже к России закавказские земли также не избежали подобных сложностей. Все эти проблемы предстояло разрешить именно Ермолову.

Именно при Ермолове, по мнению Потто, произошёл полный переворот в области внутренней российской политики на Кавказе. До этого в России не существовало чёткого и однозначного представления о том, что планируется делать с Кавказом и населяющими его народами. Зачастую это приводило к тому, что горцы воспринимали эту политику как слабость и готовы были требовать от Росси уплаты своеобразных компенсаций за воздержание от проведения набегов. По замечанию Потто, « с появлением Ермолова на Кавказе всё это прекратилось».

Ермолов полагал, что покорить Кавказ возможно только с помощью железа, а не золота. При этом он готов был пойти на достаточно жестокие меры, но полагал, что их применение в конечном итоге сбережёт гораздо больше жизней, как русских, так и горцев. Потто приводил в своём исследовании слова Ермолова:

Именно в этом, по мнению Потто, заключалась особенность ермоловской политики. Генерал во всех кавказских народах видел уже российских подданных, даже если те пока вовсе не склонны были с ним соглашаться. Исходя их этого, он требовал от горцев повиновения и готов был рассматривать отказ в нём именно как признак государственной измены со всеми вытекающим отсюда последствиями. По мнению Потто, прежняя попустительская система сменилась

Потто отмечал, что Ермолов считал нужным вникать во все особенности региона, понимая его многонациональный и поликультурный характер. Он выдвинул общую цель, но понимал, что добиваться её в Чечне, Кабарде, Черкесии зачастую необходимо разными средствами.

Потто писал о том, что Ермолов осмелился вступить в борьбу не только с людьми, но и с природой. Под этим историк понимал деятельность, направленную на массовую вырубку лесов на территории Чечни. По замечанию историка, Ермолов понимал, что важнейшим средством борьбы с непокорной Чечнёй было «сделать доступными её внутренние поселения». Это стало возможным именно благодаря прорубанию многочисленных просек. Потто упоминал, что эта, разработанная Ермоловым система, стала основой всей русской военной политики на Кавказе вплоть до окончательного его покорения и «жестоко платились те, кто от неё отступали». Эта политика Ермолова, по мнению Потто, привела к тому, что и горы, которые рассматривались как неприступные, уже не могли считаться для горцев надёжным убежищем.

Потто также отмечал, что именно благодаря Ермолову удалось обеспечить надёжное и безопасное транспортное сообщение между Россией и Закавказьем. Был проложен новый путь от Екатеринодара к Владикавказу и далее в Грузию.

Именно Ермолов заложил основы российского владычества на Кавказе и его можно называть, по мнению Потто, настоящим покорителем Чечни и Дагестана, несмотря на все происходившие в дальнейшем восстания. Потто признавал, что гораздо менее успешными были действия Ермолова в отношении черкесов. Однако историк говорил о том, что у этого была объективная причина. Большинство черкесских племён проживали на территории, принадлежащей Турции, что облегчало им совершение набегов на российские земли.

Потто считает нужным ответить на критические замечания, которые высказывались относительно успехов Ермолова. Он стремился опровергнуть точку зрения, согласно которой, победы достались Ермолову без приложения особых усилий, так как горцы были слишком слабы, разобщены, панически боялись артиллерии и готовы были разбежаться «от одних гулов пушечных выстрелов».

На подобные замечания Потто вполне разумно отвечал, что и ранее до Ермолова русская армия была вооружена тем же оружием, имела дело с теми же противниками, однако разница в успехах в сравнении с ермоловскими временами была достаточно очевидной.

При этом Потто, не собирался утверждать, что все достижения Ермолова были результатом лишь его личных усилий. Воплощали планы Ермолова в жизнь многочисленные кавказские солдаты. Однако, по мнению Потто, во многом Ермолов и способствовал появлению того типа кавказского солдата, который сделал возможным успехи России в войне. Историк отмечал, что Ермолов понимал

Потто замечал, что Ермолов вовсе не случайно в своих приказах называл солдат своими товарищами. Не только генерал так воспринимал своих солдат, но и они готовы были платить ему взаимностью.

Потто подчёркивал, что Ермолова нельзя назвать человеком, который сосредоточился исключительно на военных действиях. Он приложил значительные усилия для развития в Закавказье образования и промышленности. По мнению Потто, именно благодаря Ермолову Тифлис начал приобретать характерные черты европейского города. Большое внимание Ермолов уделял развитию торговли. В частности, он рассматривал планы создания торговой фактории на восточном берегу Каспийского моря.

Подводя некий общий итог деятельности Ермолова на Кавказе, Потто посчитал возможным сказать, что он «отдавал ему (Кавказу) всю жизнь, все силы своего ума и все свои помышления». Отставка Ермолова в 1826 году, которая произошла после вторжения в российские пределы персидской армии, пришлась на тот момент, когда Ермолов, по мнению Потто, был нужен Кавказу как никогда.